Будни одной «негеройской» семьи, в которой «неожиданно» появились четыре дочки.
Поселок Садовый расположен всего в паре километров от Гавриловки. Считай, рукой подать. Ползем, как черепахи. Валерий Ненашев, обгоняя нас почти у самого дома, припуская окно автомобиля, смеется, мол, мы привыкшие к нашим ямам, знаем, что и где объехать нужно.
Мотор перестает шуметь перед самыми воротами.
- Наташа, детка, возьми сумки.
Из дома выходит высокая девочка с по-взрослому серьезными глазами. Улыбается и вежливо здоровается.
- Да вы проходите, - добродушно-спокойно протягивает хозяйка. – Мы вас сегодня не ждали. Проходите, проходите. Сейчас будем знакомиться.
Ирина Ненашева провожает в светлую небольшую комнату.
- Наши дочки: Наташа, Юля, Таня и Виолетта.
Представляюсь: корреспондент газеты.
- Вы не бойтесь, - уже обращаясь ко мне, говорит Ирина Владимировна. – Нам часто говорят, что детям нельзя напоминать о прошлой жизни. Я так не думаю. Об этом нужно говорить, говорить правильно, что к той жизни уже нет возврата. Никогда.
«Сначала была паника»
В большом доме Ненашевых тишины почти не бывает. Шестеро детей, четверо из них приемные, двое маленьких внуков. Всеми заласканная, поэтому характерная собачонка Джесси, настойчиво требующая внимания сразу от всех домочадцев. Да и представить этот дом без людей, признаться, трудно: подводит воображение. Даже глядя на пустующую комнату, кажется, что отсюда только что вышел человек. Дом таким был не всегда. Да и сельскими жителями Ирина и Валерий Ненашевы стали случайно, больше по нужде.
Хозяин дома лаконично поясняет: встретились, влюбились, поженились. Вместе уже двадцать три года. Ирина Владимировна уже в красках рассказывает:
- Мы познакомились в больнице.
- Вы врач?
- Пациент, - смеется Ирина. – Оба лежали в больнице. Не было бы счастья, что говорится. Потом поженились. Жили в Тамбове. Девяностые годы. Тяжело было. Заводы закрывали, зарплату не платили месяцами. И тут родители предлагают перебраться в деревню. Здесь все же проще. Земля всегда прокормить сможет. А какая нам деревня? Мы толком и не знали, что это такое. Муж – житель городской, меня хоть и отправляли на лето в деревню, но, чтобы переехать жить! В итоге, поразмыслив, мы решаемся переехать. Купили вот этот дом. В нем двенадцать лет никто не жил.
- Вы даже не представляете, в каком он был состоянии, - продолжает Валерий. – Кругом бурьян, крапива. Сарайчик четыре на четыре. А в самом доме русская печка на полкомнаты.
Ирина, окидывая взглядом комнату, словно, не веря в свой дом, произносит:
- Я рыдала. Как после квартиры и прочих удобств буду жить здесь? Не было ни воды, ни газа. Только проржавевшая крыша. Куда деваться? Сейчас это трудно понять, но в те годы мы все выживали. Парень и девушка с маленьким сынишкой на руках. Как только переехали в дом, нам загнали скотину. Две коровы, свиноматка, огороды, если вы понимаете, что это такое… Я еще более-менее понимала, что к чему. А муж – мальчишка двадцатилетний, всю жизнь проживший в городе. Поначалу была паника. И ругались, и скандалили, и отчаянье страшное было. Как вспомнишь. Большая поддержка, конечно, от родителей была, бабушка очень помогла. Но потихоньку и дом отстроили, и с огородом разобрались. Потом дочка родилась, Анечка.
Добрый знак
Ирина Ненашева сидит на кресле, одной рукой обнимая Джесси, которая никак не может разобраться: то ли ей рычать на чужого человека, то ли требовать ласки от мамы -второй рукой гладит Вету, самую младшую дочку.
- Дети вырастают и разлетаются. Мы долго думали о том, что настанет время, когда останемся вдвоем. Ну, может быть, с собакой или кошкой. Однажды мы были у друзей. Зашла знакомая. Рассказала про девятимесячную девочку. Мать сильно пьет, ребенок «пропадает». Дома с мужем все обсудили, решили позвонить в отдел опеки. Выяснилось, что приехала бабушка и взяла ребенка. Предложили взять другую девочку, правда, предупредили, что у нее есть сестра.
Листая «Банк данных», мелькают лица. Ирина вспоминает об этом, мне чудится, будто в ее глазах отражаются фотографии десятков детей: голубоглазых, светловолосых, веснушчатых.
- Мы еще сидели в кабинете директора, как зазвонил телефон. Она стала выводить карандашом на листочке имена четырех девочек. Старшей одиннадцать лет, младшей четыре. Погибла мама. Остались сиротами. «Возьмете?» - спросила директор. Муж сразу запротестовал: «Ты же упадешь с четырьмя детьми»!
На том и расстались.
- Это была дорога жизни, - говорит Ирина, а у самой слезы на глазах. – Пока мы ехали в орган опеки, у нас раз десять глохла машина. Такого никогда не было. Затем пошел снег такой сильный, что перестали видеть дорогу. Поехали обратно – внезапно из-под руля вспыхнуло пламя. У меня икона с собой была святителя Луки, я попросила тогда помощи: правильно ли мы делаем. Меня отговаривали сильно, говорили, что дело это неблагодарное. Да я и не ждала благодарности: оценят – слава Богу. Не оценят – ну что ж. Мы починили машину, едем домой, у нас перестали гореть фары, и вдруг, откуда ни возьмись, прямо с дороги взлетает белый голубь. Может, это и был добрый знак?
А дальше история пишется сама по себе. «Мне кажется, - потом признается Ирина Ненашева,- что в отделе опеки заметили нашу неуверенность. Уже вечером прислали фотографии девочек. Зрелище было жуткое. Они были такие крохотные, старшая Наташа не выглядела старше восьми лет».
Семейный совет
Как быть, решали долго на семейном совете. Ирине Владимировне хотелось просто приехать к детям, посмотреть, познакомиться. Валерий отговаривал.
- Дети были в Мичуринске. Взяли старших детей Аню и Диму и поехали. Ехали с чудесами, - смеется хозяйка дома. – Вы только представьте: кружим вокруг Центра, где дети содержатся, а подъехать не можем. Видим женщина идет, а с ней ребятишки. Мы к ней, мол, так и так, приехали к Филатовым. И тут выходит крошечный человек и говорит: «Я Наташа ». Я поначалу растерялась: она такая маленькая была. Потом сестры подошли. Одна другой меньше. Мы пообщались с ними и поняли: это наши дети. Из Мичуринска ехали молча. Было очень тяжело. Детишек жалко было. У них такие судьбы… Там добрейший персонал, необыкновенные люди, но ведь каждому ребенку хочется, чтобы у него были настоящие родители. Помню, зашла бабушка и стала раздавать конфеты. И тут все эти ребятишки к ней кинулись, она сует им конфеты, а они вокруг нее, как цыплятки. Смотрю на эту картину, а у самой ком в горле.
Было всякое
- Первое время Наташа плакала. Ей было страшно. Вета на животе у меня спала, боялась, что уйду. Как домой приехали, мне так хотелось их вкусно накормить, а потом выяснилось, что у них жуткая пищевая аллергия. Пришлось двух козочек завести, чтобы здоровье поправить.
- Дуся и Люся, - вставляет Таня, девочка с невероятно живыми блестящими глазами.
- Вам понравилось в новой семье?
- Даааа, - протягивают девчонки. Поначалу стеснявшиеся, они наперебой рассказывают, кто чем занимается.
- Меня сначала упрекали в том, что я не заставляю их ничего по дому делать. Говорили, что я барышень воспитываю. А мы учились. Первый год мы привыкали друг к другу, учились жить вместе. Понимаете, старшие дети не умели читать. Вы можете себе это представить? За лето мы прошли два класса. Было время, когда мы не говорили с девочками о маме. Сейчас наоборот, стараемся говорить о ней чаще. Я всегда твержу им: маму забывать не нужно. Каждый день молимся о ней. Я ей благодарна за то, что она воспитала в них много хорошего. В них абсолютно нет злости и жестокости. Они очень дружные. Бывает, конечно, всякое. Но ни одна из них не сядет, к примеру, за стол, если не будет других.
От такой похвалы девчонки улыбаются.
- У каждого в доме свои обязанности. Они мне очень помогают. Раньше много внимания было Вете. Она у нас самая маленькая, к ней и требования другие. Теперь больше времени стараюсь проводить с Наташей. Подростковый возраст, сами понимаете. Я всегда им говорю: первое, кому нужно рассказывать о своих проблемах…
- Маме, - девочки хором договаривают за нее.
- Маме, - эхом повторяет Ирина Владимировна. – Никто кроме мамы не будет решать ваши проблемы. Я надеюсь, что даже когда детям исполнится восемнадцать лет и они пойдут своей дорогой, мы будем вместе.
Повисла тишина.
- Наташа после девятого класса собирается в педучилище поступать. Она очень малышей любит. По сути, девчонок воспитывала она. Они могут поругаться, могут вспылить, но всегда друг за друга горой. Юля самая спокойная, серьезная дама. Таня – артистка.
- Она всегда всех смешит, - мурчит маленькая Вета.
- Мы смеемся: Танюшке нужно быть медсестрой. Она такая энергичная, что своей заботой все отделение укроет. Вета схватывает все налету. Хитрющая, конечно, - Ирина треплет ее по голове, - но всегда найдет что сказать. Порой удивляешься, как ей это в голову приходит.
- Как папа воспринял новость, что у него появится сразу четыре дочки?
- У него было меньше стресса, чем у меня. У него отношение к жизни совсем другое. Папа миротворец, в меру строгий. Мы никогда не делаем разницы между детьми. Они все наши. Натворили – получили. Сели – поговорили – разобрались. Я всегда им говорю: для вас всегда будет открыта дверь в нашем доме. У вас есть папа и мама. Наше общество все еще не готово к тому, чтобы воспитывать «чужих» детей. Мне часто говорят: зачем тебе это? Они все равно станут такими, какими были их родители. Я в это не верю. Если что-то пойдет не так, я буду бороться за девочек до последнего. Разве так важно, в какой семье родился человек? Важнее другое – любовь, например.
Девчонки по-хозяйски проводят экскурсию. Тут смородина, тут клубника, тут мы с папой играем, тут … Таких «тут» почти два десятка: места, которые отмечены яркими воспоминаниями.
Уже прощаясь, треплю по пушистым ушам раздосадованную Джесси. Она хмуро подставляет мордочку под ладони.
- Напишите, пожалуйста, о детях, - провожая меня, почти шепотом говорит Ирина. – Вдруг кто-то сомневающийся захочет сделать доброе дело и помочь хотя бы одному ребенку.